Проснувшись, стал думать, что теперь будет с миром.
Не так давно я, услышав из уст Трюдо, тогда ещё лидера оппозиционной партии, залихватское: "А мы, либералы, примем не две с половиной тысячи сирийских беженцев и даже не десять, как обещают консерваторы и демократы, а двадцать пять тысяч и непременно до конца этого года!", решил проголосовать за кого угодно, да хотя бы за марксистов-ленинистов, только не за либералов. Нужны нам, думал я, дармоеды шииты-сунниты! Экономика выправится, шииты-сунниты - никогда. Я думал: кто-нибудь в Канаде провел фундаментальное исследование того, что из себя представляют Сирия, сирийцы, вообще арабы, мусульмане? Кто-нибудь составил детальный, на годы вперёд, план? Понятно, что стране нужна рабочая сила, и другим помогать надо, но кто может поручиться, что сирийцы - такие же работяги и рукастые слесари, автомеханики и строители домов и дорог, как бывшие израильтяне, русские, англичане? И, вообще, кипятился я, почему Джей Ти берётся принять двадцать пять тысяч, тогда как мистер Обама, который кругом виноватый, не желает принять и десяти? Теперь, узнав о террористических актах, я стал думать, что, возможно, такое решение было правильным. Двадцать пять тысяч душ будут своеобразным живым щитом, и мы, возможно, не испытаем того ужаса, который несколько часов назад испытали французы...
Так я рассуждал про себя, пока не пришла Драг-аятм и не сварила овсянку. Вниз в уютную столовую, озарённую приветливым утренним солнцем, спустился спецкор, посоветовал есть с бананом. Я обложил кашу ломтиками банана, полил её сверху голубичным вареньем, отрезал себе ломоть от клубничного с ревенем пирога...
