Приехав <...> лет назад на учебу в университет Ким Ир Сена (Кимдэ, 김대), мы с
tamar2006 поселились в общежитии для иностранцев (류학생 기숙사) – пятиэтажном, кажется, здании на соседней с университетом улице. Каждый из нас получил по комнате и соседу – 동숙생 同宿生 (букв. "совместно-спящий/проживающий-студент", или "студент-сожитель"). С сожителями отношения у нас сложились ровные и дружеские. Не могу сказать о других, но я втихаря делил с ними и кофе, и водку с коньяком, и крабов, покупал на заказ вино, нередко ящиками... Такое скрыть от Иностранного отдела (류학생지도부) было невозможно, время от времени производилась ротация сожителей (таким макаром их у меня сменилось двое). Почему, спросите, нельзя было утаить наши маленькие, "внутрикомнатные" секреты? Наш старший товарищ, проживший в этой самой общаге несколько лет (сейчас он посол в одной из братских стран) сразу предупредил о царивших в общаге стукачестве и прослушивании. Первое нас ничуть не удивило. В какой стране, скажите на милость, нет стукачества? Известное дело. Но слова о прослушивании насторожили нас, и мы простучали все стены. Мне повезло. Я отыскал – прямо над своей кроватью - гулкое место, расковырял стенку и обнаружил пластинку. Мембрана микрофона? Продолжая играть в шпионские игры, я залепил дырку жевательной резинкой и замазал болгарской зубной пастой "Поморин" (ее запасов у меня было на год). А позже преступная халатность работников общаги (незакрытая дверь) позволила мне обнаружить на первом этаже комнату, которая, как в кино, была упакована аппаратурой, а перед ней сидел человек в наушниках. Но сейчас речь не об этом.
Среди сожителей был некто Пак, щупленький, симпатичный молодой человек (как-то у него, интересно, сложилась жизнь?). Не будучи моим сожителем (кажется, он жил с китайцем), он часто приходил ко мне, и мы разговаривали про жизнь. Как-то раз он попросил купить для него вина – женился кто-то из родственников, а с вином в стране, как всем было известно, было туго. Мы же, иностранные студенты, могли добыть вино без проблем, не выходя из общаги - в магазинчике на первом этаже (уж не знаю, докладывала куда надо продавщица о характере и объемах наших закупок или нет), а также в посольском магазине и других местах. Короче, я снабдил своего друга партией вина (и, разумеется, получил за нее деньги - это все же была деловая сделка; я не мог позволить себе задарма поить всю деревню). Вернувшись из родных мест, Пак прибежал ко мне и втихаря, тайком от моего официального сожителя, сунул толстый потрепанный том бежеватого цвета. "Что это?". – "Словарь. Он моим не нужен. Дарю тебе". Глянул – Боже мой! Это же знаменитый "Словарь корейского языка" Мун Сеёна 문세영 조선말사전! Первый большой корейский толковый словарь, изданный при японцах в 1938 (по другим сведениям в 1939) году. До него, правда, в 1925 г. был напечатан еще один толковый словарь, но тот был школьным и только о 250 страницах (о нем не известно ничего, кроме имени автора; правда, сохранилось третье издание 1930 г., но, повторяю, то был краткий школьный словарь со всеми вытекающими отсюда последствиями).
Я понимал, что у семейства Паков был веский резон избавиться от словаря. К тому времени из печти вышел новехонький словарь корейского "культурного" языка, сложившегося к тому времени в стране под чутким личным руководством Вождя, и иметь в доме словарь, напечатанный при японцах, было бы опрометчиво и, более того, небезопасно. Поэтому я с благодарностью и пониманием принял и бережно пронес подарок через все бурные годы своей молодости и последующие годы застоя и перестройки нашей славной страны. Он, словарь, и сейчас есть у меня, только не помню, где – в Питере или Торонтовке.
Да, к чему этот разговор?
Я прочитал статью в "Чунан Ильбо" 중앙일보, которая напечатала заметку об истории создания 6-томного "Большого словаря [корейского языка]" (тома выходили с перерывами с 1947 по 1957 г.). Я прочитал ее и не увидел упоминания словаря Мун Сеёна. Прочитав статью, можно было подумать, что до "Большого словаря" толковых словарей в Корее не было вовсе...
Чуть позже, в 1960-62 гг., в Пхеньяне напечатали свой 6-томный словарь. Документальных свидетельств участия советских лексикографов (в виде консультаций и проч.) не известно, но влияние нашей лексикографической школы видно невооруженным глазом - это именно словарь языка, а не гибрид словаря языка и энциклопедии, словарные статьи, не в пример южнокорейскому собрату, разработаны тщательно и подробно, имеются грамматические пометы, каждое значение сопровождается иллюстративным материалом, каждый пример документирован.
Тем не менее, встает вопрос - связаны ли каким-либо образом друг с другом два словаря. В любом случае, кажется естественным предположение, что такой фундаментальный труд, как многотомный академический словарь, не мог быть создан, даже с учетом дьявольского трудолюбия северных корейцев, на пустом месте, всего за 15 лет, прошедшие с момента освобождения. Мне кажется, что северокорейские лингвисты не могли обойти вниманием уже выходившие на Юге тома "Большого словаря". Обзавестись ими они могли и во время Корейской войны, и после нее. Но я убежден, что основой для словников обоих словарей, несомненно, послужил их знаменитый предшественник, словарь Мун Сеёна. Напомню, до 1945 г. не было ни Южной Кореи, ни Северной, и члены Общества корейского языка не были ни южными, ни северными корейцами. Они были - просто корейцы. Это после освобождения они разбрелись кто куда.
