У меня есть хорошая традиция. Благодаря ей я безбедно, не тужа, прожил в Корее четыре года. Традиция эта заключается в том, что я регулярно, примерно раз в два-три месяца, проставляюсь на работе (чего и вам желаю, особенно тем, кто сидит в Корее). Вчерашняя вечеринка была посвящена встрече Старого Нового года, но, на самом деле, я созвал коллег, чтобы, во-первых, элементарно приговорить литруху "Смирновки" (на неё давно точил зуб Мунский), а, во-вторых и прежде всего, чтобы получить, воспользовавшись опьянением начальства и коллег, абы какую инсайдерскую информацию, которой, это не секрет, нам, иностранным работникам, иногда так не хватает, когда принимаем важное решение. Всего я позвал семь человек...
Жарко запылал в жаровнях газ, заурчало, зашкворчало мясо... Заказал для отмазки бутылку сочжу, вынул литруху. Мунский привычно разлил водку по стопарикам, я перехватил у него бутылку, налил ему - "Ну, бум!"...
"Смирновки" оказалось мало. Я сбегал домой и вернулся с бутылкой "Царской" и бутылкой "Чёрного аиста"...
Выпили всё спиртное, съели всё мясо, вышли наружу, стали думать, куда пойти теперь. Мунский внезапно пропал. Решили пойти в норэбан1, и тут объявился Мунский. Он звонил из бара: "Сонсэнним, приходите на перекресток, я сижу на втором этаже". Коллеги махнули на меня рукой и пошли в норэбан, а я отправился к Мунскому. Мунский был не один. С ним был институтский библиотекарь.
Мунский облобызал меня, заплакал: "Ч.2 оказался гадом. Я считал его другом, а он... На звонки не отвечает. Наплевать на Чынсандо, дерьмо - Чынсандо, уйду из Института...". Верующий библиотекарь сметливо кивал головой и запоминал слова бывшего шефа - завтра он, как пить дать, сочинит рапорт на имя Его Святейшества...
Спустя шесть бутылок пива мы выволокли Мунского на улицу и засунули в такси. Я предложил библиотекарю - гулять так гулять: "Зайдем в "Хыкква мару" 흙과 마루?". Тот с радостью согласился.
В "Хыкква мару" неожиданно встретили Сливу с Ивочкиным, сели за один стол, заказали пива, сочжу, закуски... Около полуночи к нам подсели хозяйки - молодуха и её мать. Молодуха залихватски курила чужие сигареты, вовсю пила пиво, мать притащила себе малиновой наливки 복분자 - хороший способ раскрутить клиента на большее... Мать, онни3, оказалась не "старшей", а вовсе "младшей сестрицей" (сказалась младшей меня на три года), одинокой ("а ты красавчик; ты один здесь, без семьи?") и любительницей Канады ("хочу на старости лет жить в Канаде")...
Разошлись в начале второго.
* * *
Утром, собираясь на работу, не нашёл рюкзака. Ай-яй-яй, в нём был жёсткий диск со всем моим архивом.
Около одиннадцати прогулялся по местам боевой славы. Рюкзак отыскался в том ресторане, где мы пили водку. И жёсткий диск, и сменные тёплые носки были на месте.
___________________________________
1 Норэбан 노래방 - караоке. Посещение норэбана у нас в Институте традиционно стоит на третьем месте программы (кор. самчха 삼차 三次, букв. "третий (по порядку)") после ресторана (кор. ильчха 일차 一次, букв. "первый (по порядку)") и пивной (кор. ичха 이차 二次, букв. "второй (по порядку)").
2 Ч. - Кимский, новый босс. Мой сосед.
3 Онни 언니 вдруг стало весьма распространённым обращением к обслуживающему персоналу в заведениях корейского общепита. На самом деле, онни в системе терминов родства - титул, которым награждают старших сестёр младшие сёстры. Так также обращаются девушки и женщины к старшим подругам. Теперь же, как видим, онни стало титулом официанток в речи и женщин, и мужчин. Я также слышал, как "сестрицей" называли мужчину-официанта.
