Горы Тэдунсан (대둔산) знамениты своими скалами, которые, как уверяют местные краеведы, так же красивы, как и Кымгансан, Алмазные горы на севере Кореи (которые они, правда, видели только на картинках). Скалы соединены мостами, повисшими в воздухе над пропастью глубиной в сто или двести метров. Брр...
Бодрый конек, соперничая с автомобилями, быстро домчал меня, поднимаясь все выше и выше в горы, до Грушевого перевала, Пэтхичжэ, разделяющего две провинции. Там, на высоте в триста сорок девять метров, я сделал привал, решив заправиться кофе и заодно сделать пару снимков живописного пейзажа. Моя нелепая экипировка и дешевый китайский велосипед обратили на себя внимание некоей супружеской пары в возрасте, очевидно, принявшей меня за иностранного шпиона, маскирующегося под местного. Пара завязала со мной small talk, после которого, успокоившись, пригласила скромно отпраздновать на высоте корейский Новый год. Прознав про меня всё, старик перешел на английский: "Ю окэй? Ит ичжы аур соль, ню ир. Андерстэнд?". Все мои попытки заговорить на корейском безжалостно пресекались... Жена между тем, повинуясь приказу патриархально настроенного мужа, раскинула на краю пропасти новенькую цветастую подстилку. Туда из машины перекочевали пакеты и досираки (бенто) с неизменным кимчхи (김치), рисовыми клейкими сладостями типа тток 떡, изделиями из морской капусты, прочим сухим пайком, пакетики с напитком из красного женьшеня... Со своей стороны, я выставил кофе и шоколад...
Позднее, уже на вершине Тэдунсана, на почти 900-метровой высоте, со мной познакомился радостный молодой человек, который, не отставая, следовал за мной аж до самого подножия горы. Наше кратковременное, ненавязчивое знакомство имело свои достоинства. Во-первых, болтая о том, о сем, я забывал о ноющих мышцах... Во-вторых, мой неожиданный и пытливый знакомец угостил меня мандарином и спортивным напитком с витаминными добавками...
Ах, какие прекрасные обычаи и традиции у корейского народа! Только вот расспросы, сопровождающие эти обычаи, несколько... как бы сказать деликатнее? Один старик, остановившись в середине моста, висящего над пропастью, спросил у меня по-японски, не японец ли я. Я ему ответил, крепко держась за поручни, по-японски же, что нет. Тогда он спросил, а откуда я. Я ему ответил. А тогда он... За нами на мосту образовалась очередь, жена окликнула его ("Ёбо! 여보), и он покорно потопал за ней вверх.
Спустившись с горы, я бросил кости в первом же ресторанчике, где, заведомо зная, что чолладоская кухня лучше чунченнамдоской, заказал пибимпап... И не обманулся в своих ожиданиях. Блюдо было превосходно, а количество панчхана (반찬) невероятно.
Обратный путь я проделал в кромешной тьме, то и дело освещаемый фарами проносившихся мимо по узкой региональной дороге авто. Жизнь моя неоднократно была спасена проблесковым маячком, который я по совету Зайчиковой купил в "Хэппичхоне" и привесил сзади к велосипеду. Увидев впереди тоннель, я обрадовался - впереди Дижон, и теперь я буду ехать по красной, велосипедной, дорожке.
Завтра дам отдых ноющему седалищу. Впрочем, мое общее состояние сносное, можно сказать, превосходное, и, возможно, сделаю небольшую пробежку. А послезавтра, возможно, поеду в Кымсан. Там родился и некоторое время жил один мой друг, коллега по науке, в мой первый приезд в Хельсинки подаривший коробку порнухи. Проедусь по местам боевой и революционной славы.
